Василий Никитич Кузнецов

Увеличенная фотография (JPG, 337 КБ)

Мой отец, Василий Никитич Кузнецов, 1925 года рождения, является участником Великой Отечественной Войны. Когда началась война, ему было почти 16 лет. Он закончил восьмой класс, были сданы выпускные экзамены. Вот как он описывает то время, первый день войны, далеко в тылу в Марийской АССР Моркинского района.

«И до начала войны трудно жилось в деревне. Народ поднимал сельское хозяйство, промышленность, вкладывая все усердие, знания и ум, свое здоровье. До войны работа в колхозе „Патыр“ (так назывался наш колхоз) шла своим чередом: пахали, сеяли, выращивали зерно. Моя семья была средняя из 6 человек — отец, мать, старший брат 1918 года рождения, сестра 1923 года рождения, я и братишка 1940 года. Отец был кузнецом. Проработав почти целый год, получал на трудодни не более полмешка зерна. Так было со многими жителями деревни. Жизнь в деревне была не „сахар“. Брат уже тогда служил в Красной Армии. В то время мы сдавали последние экзамены за 8 класс Моркинской средней школы за 1940–1941 учебный год. А в воскресенье, 22 июня 1941 года, марийский народ отмечал юбилей республики. Недалеко от колхозного правления в 3-х небольших котлах варился мясной суп, на столах стоял свежевыпеченный хлеб. У всех собравшихся было праздничное настроение. На площади весело гуляли молодые люди, шутили, на лицах многих колхозников сияли улыбки. Радио передавало веселые песни.

После приветственной речи районного представителя нас всех пригласили к столу на обед. Перед нами стоял горячий суп, на второе каша с маслом, компот, пышный свежий хлеб. А в 12 часов по радио выступил Наркоминдел В. М. Молотов и сообщил о том, что 22 июня в 4 часа утра немецко-фашистские войска напали на Советский Союз. Все слушали, затаив дыхание, сидящие за столом люди оказались в недоумении. У многих на глазах появились слезы, некоторые начали плакать, перестали кушать, побежали домой сообщать родным о начале войны.

В 1941 года началось настоящее оживление народа. Моих соседей, старших моих друзей провожали в армию. Молодых парней, окончивших школу, вызывали в райисполком, шла запись добровольцев. Чуть позже стали прибывать эвакуированные люди. Их размещали в домах колхозников. Большинство были женщины с грудными детьми. Мы с болью слушали их рассказы о том, как они попадали под бомбежки. Позднее нас мобилизовали на строительство железнодорожной ветки Суслонгер — Комсомольск — Зеленогорск. Мы жили в палатках в д. Покровский. Нас кормили супом, кашей, давали хлеб без примесей, так как выполняли тяжелую физическую работу. Эта дорога должна была снабжать нашу промышленность лесом». Когда мне было 6–7 лет, проезжая по этой железной дороге, отец вспоминал свою юность, рассказывая, как строилась эта дорога. Он знал каждый поворот, каждый спуск и подъем.

Дальше отец рассказывает, как он пошел на фронт: «Немецкие войска в первые дни нападения на Советский Союз встретили решительное сопротивление Советских войск. Они не ожидали такого мужества и отваги Советского народа. Но война требовала новых сил, новых воинов-защитников Родины. Мой отец вспоминает, как он пополнил ряды защитников Родины: „В ноябре 1942 года моей сестре Зое пришла повестка о явке в райвоенкомат. В семье я остался один, который мог кормить семью. В декабре 1942 года пришла повестка и мне. Нас проводили в армию очень скромно, без лишних торжеств. Собрались 5–7 человек, промолвили напутственные слова, положили краюху хлеба в котомку и проводили до ворот, где ждала запряженная лошадь. Я и мои товарищи Никифор Казаков и Василий Порфирьев сели на сани и поехали. Нас определили в окружную школу отличных стрелков снайперской подготовки (ОШОСП), которая располагалась в 12 км от Суслонгера в лесу у озера. Все военнослужащие были из Марийской АССР и Рязанской области. Нас определили во 2-ю роту. Командиром роты был лейтенант Оксюта, а потом ст. лейтенант Соловьев. Командиром взвода были младший лейтенант Воробьев, а затем лейтенант Полищук. В нашем взводе большинство парней были из Моркинского района. Служба проходила очень напряженно: 8 часов занятий в зимнюю стужу по строевой, огневой, тактической подготовке, изучение материальных частей стрелковых орудий и т. п. Проводились политзанятия на тему: „Бить врага беспощадно“. Кормили, чего греха таить, неважно. Частенько всей ротой после ужина ходили за лесными продуктами. Из леса возвращались за полночь все мокрые. Негде было сушить портянки, одежду. А наступит день, опять в той же одежде выходишь на занятия. Вскоре от нас остались кожа да кости. У командиров стали выспрашивать о скорейшей отправке на фронт, но всегда получали отказ. Наконец нам присвоили звания „ефрейтор“, „младший сержант“ и отправили в запасные полки на стажировку.

3 января 1944 года со ст. Казань на поезде мы поехали на фронт. Перед отправкой помылись в бане, всем дали продукты — сухие пайки. В Пензе накормили горячей пищей. На ст. Варениковской нас выгрузили, т. к. составы подвергались бомбардировкам, слышны были гул самолетов, орудийные залпы. Нам было страшновато, ведь впервые почувствовали настоящий фронт. По прибытию на место, нас, бывших курсантов, распределили по ротам, вручили винтовки. Командиром дивизии, где я служил, был товарищ Василенко.

В этот период перевес в войне был на стороне Советских войск, фашисты отступали. Но были еще сильны. Отступая от Кавказа, они хотели удержаться в Крыму. Восточная часть Керченского пролива как раз была приспособлена для долгой обороны: высокие берега, гора Митридат, каменоломни Аджимушкая. А западная часть полуострова Крыма отлогая, приспособленная для подвоза боеприпасов. Немцы имели преимущество в обстановке, впереди большая водная преграда — Керченский пролив шириной 8–15 км. Советским войскам в составе небольшой группы моряков удалось захватить плацдарм на том берегу в районе Эльтигена под покровом ночи. После долгого артобстрела Советские войска сумели захватить плацдарм восточнее Керчи в районе Тарханы, Хрони, Жуковки, Колонки. Много полегло наших солдат в этих боях. Командование ставило задачу — освободить Крым полностью. Шло сражение за Керчь. В ночь на 23 января 1944 года после сильной артподготовки, которая длилась более часа, начался штурм Керчи. В составе 1133 полка 339 стрелковой дивизии по сигналу мы ринулись в атаку, в развернутом строю, в ночное время по берегам залива. Темно, едва различимы наши от немцев, шумы разрывающихся снарядов. Немцы открыли ураганный огонь со всех сторон обороны, а затем немецкие штурмовики навешали над  нами фонари на парашютах, на земле стало видно каждый предмет. В нескольких метрах от меня взорвалась мина, я почувствовал, что мне стало тепло — я был ранен в оба бедра. Меня отбросило к воде. В холодной воде пролежал до рассвета, затем меня подобрали санитары. В медсанбате извлекли осколки. Там я узнал, что в ту ночь советские войска не сумели взять Керчь.

В госпитале г. Лабинска лечился до марта 1944 года. Из рассказов своих сослуживцев узнал, что в том бою погибли многие мои товарищи из Моркинского района, служившие в одном взводе, из 12 человек погибло 7. 

После лечения был выписан и снова на фронт в запасной полк под городом Ковель, что на территории Владимирово Волынской области Украины. Вели бои оборонного характера. То одна сторона делает вылазки, то другая, то обе стороны, чтобы выявить огневые точки. На узловой станции Сарны мы подверглись массированным бомбардировкам немецкой авиации. Это было ночью, а утром увидели страшное зрелище: все составы с военным имуществом горели, лежали убитые люди. От станции Повурска мы шли пешком по железнодорожной линии, связывающей Ковель — Брест. Над нами беспрерывно кружились немецкие самолеты-разведчики «рама», хорошо бронированные и оснащенные вооружением. В обороне, восточнее Ковеля, в разведке боем, меня снова ранило осколком в правую ногу, я был отправлен в госпиталь в г. Киев.

После лечения в госпитале воевать уже не довелось. Меня определили курсантом Тамбовского военно-пехотного училища им. Шапошникова. Оттуда, как хорошо успевающего курсанта, перевели в Рязанское военно-пехотное училище им. Ворошилова. Там и встретил День Победы. Я вернулся домой в 1948 году, отслужив 6 лет».